2 сентября американский аналитический ресурс Stratfor опубликовал большую статью американского политолога Джорджа Фридмана под названием «Украина, Ирак и стратегия Черного моря».
Фридман признает, что внезапное обострение ситуации в Ираке отвлекает внимание США от кризиса на Украине. В результате США сейчас находятся в состоянии дисбаланса, а администрации Обамы чрезвычайно трудно работать сразу по двум кризисным направлениям. Американский политолог считает, что кризис на Украине был спровоцирован США для «морального позерства» и нанесения стратегического удара по национальной безопасности России. «События создали проблему для фундаментальных интересов России и поставили президента России Владимира Путина в опасное положение». Фридман предлагает, как вновь сбалансировать политику США на Черном море, Кавказе и Ближнем Востоке и придать ей стратегическую перспективу в условиях новой холодной войны с Россией.
Американских марионеток на Украине Фридман числит по классу «ненадежных союзников». Образ мыслей Фридмана не оставляет ни малейшей надежды «конфидентам» США в Киеве. Во-первых, он демонстрирует, что конфликт на Украине США на самом деле используют для консолидации своих союзников на новых рубежах НАТО в Европе. В этих условиях украинской агентурой США могут пожертвовать. Во-вторых, Фридман полагает, что дело спасения утопающих — дело рук самих утопающих, и американским украинским марионеткам предстоит доказать Западу, что они могут самостоятельно сражаться с Россией без прямого вовлечения США в означенный конфликт. The Bridge too far и помощь не придет — так можно подытожить по Фридману складывающуюся ситуацию для нынешнего режима в Киеве. Мы даем полный перевод опубликованной на Stratfor статьи Фридмана.
* * *
Джордж Фридман
Украина, Ирак и стратегия Черного моря
В настоящее время Соединенные Штаты находятся в состоянии дисбаланса. Они стоят перед лицом вызовов на театре Сирия-Ирак, а также на Украине. Нет четкого ответа ни на один из них. Неизвестно, как успех на любом из этих театров мог бы выглядеть, и какие ресурсы следовало бы выделить. Неизвестно, как можно было бы устранять последствия возможного поражения.
Дилемма подобного рода не является необычной для мировой державы. Сама широта ее интересов и степень власти создают возможности для неожиданных событий, и эти события, в частности, одновременные вызовы в различных областях, создают неопределенность и путаницу. География и мощь США позволяют некоторую степень неопределенности, не приводящую к катастрофе, но генерация последовательной и комплексной стратегии все-равно необходима, даже если эта стратегия предполагает просто уйти и позволить событиям развиваться своим чередом. Я не утверждаю, что имеет место быть последняя стратегия, но утверждаю, что, хотя в определенный момент путаница может идти своим чередом, должны проявиться и четкие намерения. Когда это произойдет, то результат будет когерентен новой стратегической карте, которая охватывает оба конфликта.
Наиболее важным вопросом для США является создание единого комплексного плана, учитывающего наиболее насущные проблемы. Такой план должен начинаться с определения театра военных действий, достаточно связанного географически, чтобы обеспечить согласованное политическое маневрирование и военное планирование. Военная доктрина США явно отходит от стратегии ведения двух войн одновременно. В оперативном отношении, возможно, трудно заниматься всеми противниками одновременно, но концептуально важно думать в терминах связанного центра тяжести ведения операций. Для меня более, чем очевидно, что этим центром является Черное море.
Украина и Сирия-Ирак
В настоящее время имеется два активных театра военных действий большой потенциальной значимости. Одним из них является Украина, где русские перешли в контрнаступление в Крыму. Другой находится в регионе Сирия-Ирак, где силы «Исламского государства» уже перешли в наступление, предназначенного, как минимум, контролировать регионы в обеих странах и, по максимуму, доминировать в области между Левантом и Ираном.
Чаще полагают, что нет никакой связи между этими двумя театрами. Да, у русских имеются текущие проблемы на Кавказе. Имеются сообщения о чеченских советниках, работающих с «Исламским государством». В этом смысле русских далеко не устраивает то, что происходит в Сирии и Ираке. В то же время, все, что отвлекает наше внимание от Украины, является выгодным для русских. Со своей стороны, «Исламское государство» должно противостоять России в долгосрочной перспективе. Его непосредственная проблема, однако, заключается в мощи США. Поэтому все, что отвлекает Соединенные Штаты, выгодно «Исламскому государству».
Но украинский кризис имеет совершенно другую политическую динамику, чем кризис в Ираке-Сирии. В любом случае, действия российских и исламских вооруженных сил не согласованы, и, в конце концов, победа каждой из них будет оспаривать интересы другой. Но для Соединенных Штатов, которые должны сконцентрировать свое внимание, политическую волю и военную мощь, два кризиса должны рассматриваться вместе. Русские и «Исламское государство» могут позволить себе роскошь сосредоточиться на одном кризисе. Соединенные Штаты должны сконцентрироваться на обоих и согласовать их.
Соединенные Штаты были в процессе ограниченного вмешательства на Ближнем Востоке, когда пытались справиться с украинским кризисом. Администрация Обамы хочет создать интегрированный Ирак без джихадистов и иметь Россию, согласившуюся с существованием прозападной Украины. США также не хотят выделять значительные военные силы на любой из театров. Их дилемма заключается в том, как достичь своих целей без риска. Если они не могут достичь этого, то какой риск они примут для себя, как приемлемый?
Стратегии, которые минимизируют риск и создают максимальное влияние, рациональны и должны быть основополагающим принципом политики любой страны. По этой логике, стратегия США должна быть направлена на сохранение баланса сил в регионе путем оказания материальной поддержки своим конфидентам, но избегая прямого военного участия, пока не останется иного выбора. Самое главное заключается в обеспечении поддержки, которая устраняет необходимость вмешательства.
На театре Сирия-Ирак Соединенные Штаты перешли от стратегии создания единого государства под управлением светских прозападных сил к поиску баланса сил между алавитами и джихадистами. В Ираке Соединенные Штаты поддерживали единое правительство в Багдаде и теперь пытаются сдержать «Исламское государство» с помощью минимального использования сил США, а также курдских, шиитских и некоторых суннитских противников исламистов. Если это не удастся, то стратегия США в Ираке изменится на подобие стратегии в Сирии, а именно, к поиску баланса сил между фракциями. Пока неясно, какая другая стратегия может иметь место. Американская оккупация Ирака, которая началась в 2003 году, не привело к военному решению, и неясно, удастся ли повторение 2003 года. Любые военные действия должны быть приняты с видом на четкий результат, и с тем расчетом, что распределение сил позволит достичь этого результата. Принятие желаемого за действительное не допускается. Реально, мощь воздушных действий и силы специальных операций на местах вряд ли заставят «Исламское государство» капитулировать или приведут его к крушению.
Украина, конечно, имеет другую динамику. Соединенные Штаты видели в событиях на Украине или возможность морального позерства, или возможность стратегического удара по национальной безопасности России. В любом случае, имел место тот же самый результат. События создали проблему для фундаментальных интересов России и поставили президента России Владимира Путина в опасное положение. Его спецслужбы совершенно не прогнозировали и не управляли событиями в Киеве. Они не смогли сгенерировать широкое восстание на востоке Украины. Кроме того, украинцы побеждали российских сторонников при том, что различия между сторонниками и российскими войсками становятся все более неразличимыми с каждым днем. Но было очевидно, что русские не собираются позволить, чтобы украинская реальность стала свершившимся фактом. Они должны были контратаковать. Но даже в этом случае, они все равно переходили с одной фазы формирования украинской политики, когда они теряли все, к другой, когда они получали небольшой фрагмент Украины. Поэтому они будут поддерживать постоянную активность в попытке отыграть то, что было потеряно.
Стратегия США на Украине идет по следам стратегии в Сирии и Ираке. Во-первых, Вашингтон использует своих конфидентов. Во-вторых, он оказывает материальную поддержку. И, в-третьих, позволяет себе избежать прямого военного участия. Обе стратегии предполагают, что главные противники — «Исламское государство» в Сирии-Ираке и Россиия на Украине не в состоянии осуществить решительное наступление, или что любое решительное наступление можно остановить атаками воздушных сил. Но, чтобы быть успешной, стратегия США предполагает последовательное украинское и иракское сопротивление соответственно России и «Исламскому государству». Если сопротивление не материализуется или растворится, то это сведет на нет стратегию.
Соединенные Штаты делают ставку на ненадежных союзников. И исход происходящего имеет значение в долгосрочной перспективе. Приоритетом стратегии США в Первой и Второй мировых войнах было ограниченное участие, пока ситуация не могла быть решена только после массивного американского развертывания. Во время холодной войны Соединенные Штаты изменили свою стратегию к предварительной приверженности, по крайней мере, некоторым силам. Это дало лучший результат. Соединенные Штаты не неуязвимы для внешних угроз, хотя эти внешние угрозы должны резко развиваться. Более раннее вмешательство стоило бы дешевле, чем вмешательства в последнюю минуту. Ни исламское государство, ни Россия не представляют такой угрозы для Соединенных Штатов, и очень вероятно, что соответствующий региональный баланс держав сможет сдерживать их. Но если это не получится, кризисы могут развиваться в более прямую угрозу для США. И формирование регионального баланса сил требует напряжения и принятия, по крайней мере, некоторых рисков.
Региональный баланс держав и Черное море
Рациональным для таких стран, как Румыния, Венгрия или Польша является подчинение России, если они не имеют значительных гарантий со стороны. Справедливо это или нет, но только Соединенные Штаты могут предоставить такие гарантии. То же самое можно сказать и о шиитах с курдами, которых Соединенные Штаты игнорировали в последние годы, при том условии, что они не могли бы справиться самостоятельно.
Проблема, с которой сталкиваются Соединенные Штаты, как структурировать такую поддержку материально и концептуально. Там, как представляется, существуют два различных и не связанных между собой театра, а американская мощь ограничена. Ситуация, казалось бы, исключает убедительные гарантии. Но американская стратегическая концепция должна развиваться от позиционирования их в качестве различных театров в направлении их представления как различных аспектов одного и того же театра — Черного моря.
Когда мы смотрим на карту, мы отмечаем, что Черное море является географическим принципом организации этих территорий. Черное море — это южная граница Украины и европейской части России и Кавказ, где сходятся силы России, джихадистов и Ирана. Северная Сирия и Ирак находятся менее, чем в 650 километрах от Черного моря.
Соединенные Штаты имели североатлантическую стратегию. Они имели карибскую стратегию, стратегию западной части Тихого океана и так далее. Все это не просто означает военно-морскую стратегию. Скорее, это понималось, как система проецирования общевойсковой силы, что зависело от военно-морской мощи, чтобы обеспечить стратегические поставки, доставку войск и военно-воздушных сил. Они также размещали свои силы в такой конфигурации, что одна группировка, или, по крайней мере, командная структура, могла бы обеспечить поддержку в нескольких направлениях. Соединенные Штаты имеют стратегическую задачу, которая может быть адресована либо в виде двух или более несвязанных проблем, требующих избыточных ресурсов, или одного интегрированного решения. Это правда, что русские и «Исламское государство» не видят себя частью единого театра. Но противники не определяют театров военных действий для США. Первым шагом в разработке стратегии является определение карты таким образом, что позволяет стратегу думать в категориях единства сил, а не их разделения, и единстве поддержки, а не разделения. Это также позволяет стратегу подумать о своих региональных отношениях в рамках комплексной стратегии.
Предположим на мгновение, что русские выбрали вновь вмешательство на Кавказе, что джихадисты выехали из Чечни и Дагестана в Грузию и Азербайджан, или, что Иран решил двигаться на север. Исход событий на Кавказе будет в значительной степени иметь значение для Соединенных Штатов. При действующей нынешней стратегической структуре, в которой лица, принимающие решения в США, оказываются неспособными к концептуализации двух присутствующих стратегических проблем, такой третий кризис сокрушит их. Но мышление в терминах обеспечения того, что я называю бассейном «Большого Черного моря», будет служить основой для решения текущей задачи. Черноморская стратегия определила бы значимость Грузии и восточного побережья Черного моря. Еще более важным было бы поднять Азербайджан на уровень значимости, который он должен иметь, в стратегии США. Без Азербайджана Грузия имеет мало веса. С Азербайджаном появляется счетчик для джихадистов в горном Кавказе, или, по крайней мере, появляется буфер, так как Азербайджан логически является «восточным якорем» стратегии «Большого Черного моря».
Черноморская стратегия также заставила бы определить две ключевые точки взаимоотношения с США. Первой является Турция. Россия остается в стороне. Турция является основной ключевой державой на Черном море. Она имеет интересы на весь бассейн «Большого Черного моря», а именно, в Сирии, Ираке, на Кавказе, в России и на Украине. При мышлении в терминах стратегии Черного моря, Турция становится одним из незаменимых союзников, поскольку ее интересы соприкасаются с американскими интересами. Выравнивание американской и турецкой стратегий будет являться предварительным условием для такой стратегии, то есть обе страны должны были бы сделать серьезные политические сдвиги. Явная черномороцентристская стратегия поставит американо-турецкие отношения на первый план, а неспособность согласования свидетельствовала бы обеим странам, что они должны пересмотреть свои стратегические отношения. С этой точки зрения, американо-турецкие отношения, кажется, основаны на систематическом избегании реалий конфронтации. С Черным морем в качестве центрального элемента, уклонение [от конфронтации], которое редко используется в создании реалистичных стратегий, станет трудным.
Центральное место Румынии
Второй критической страной в регионе является Румыния. Конвенция Монтре, контролируемая Турцией, запрещает неограниченный транзит через Босфор морских сил в Черном море. Румыния, однако, — это страна, принадлежащая к Черному морю, и никакие ограничения не применяются к ней, хотя ее военно-морская боевая мощь состоит их нескольких стареющих фрегатов, подкрепленных полдюжиной корветов. Помимо того, что Румыния обладает потенциалом баз для авиации для операций в регионе, в частности, на Украине, поддержка Румынии в строительстве значительных военно-морских сил на Черном море, потенциально включая десантные корабли, обеспечит силы сдерживания русских, а также сформирует общее дело в Черном море, что может мотивировать Турцию к сотрудничеству с Румынией и тем самым с Соединенными Штатами. Традиционная структура НАТО сможет пережить эту эволюцию, хотя большинство стран НАТО не имеет отношения к проблемам, с которыми оно сталкивается в бассейне Черного моря. Независимо от того, драма Сирия-Ирак заканчивается, она вторична по отношению к будущему отношений России с Украиной и Европой. Польша — «якорь» на Северо-Европейской равнине, но действие сейчас идет на Черном море, и это делает Румынию критическим партнером на Европейском полуострове. Она первой ощутит на себе первое давление, если Россия восстановит свои позиции на Украине.
Я часто уже писал о появлении и неизбежности появления союза, основанного на понятии Intermarium — земли между морем. Подобный протянувшийся между морями Балтийским и Черным союз был бы предназначен для сдерживания недавно жесткой России. Я бы представил себе этот союз, протянувшийся к западу от Каспии и включивший в себя Турцию, Грузию и Азербайджан. Линия Польша-Румыния уже появляется. Кажется очевидным, что нынешние события по обеим сторонам Черного моря приведут к тому, что остальная часть этой линии появится.
Соединенные Штаты должны принять политику холодной войны. Она состоит из четырех частей. Во-первых, союзники должны обеспечить себе географическую основу обороны и значительные силы, чтобы реагировать на угрозы. Во-вторых, Соединенные Штаты должны оказывать военную и экономическую помощь, как необходимую поддержку этой структуры. В-третьих, США должны были бы осуществить препозиции некоторых сил в качестве гарантов приверженности США и как непосредственной поддержки. И, в-четвертых, Вашингтон должен был бы гарантировать полную приверженность всех американских сил к защите союзников, хотя необходимость исполнения последней гарантии никогда бы не возникала.
При концептуальном разделении региона на отдельные театры Соединенные Штаты имеют неопределенную структуру альянса в Большом Черноморском бассейне, что не способствует ни взаимодополнению, ни позволяет Соединенным Штатам осуществлять последовательную власть в регионе. Соединенные Штаты предоставляют помощь, но снова на несогласованной основе. Некоторые американские войска участвуют, но их миссия неясна, непонятно, что они находятся в правильных местах, и неясно, в чем заключается региональная политика.
Таким образом, политика США на данный момент является немотивированной. «Черноморская стратегия» — это просто понятие, но иногда названия достаточно, чтобы сосредоточиться на стратегическом мышлении. Пока Соединенные Штаты мыслят Украиной и Сирией с Ираком, как, если бы они находились на разных планетах, экономии сил, чего требует оптимальная стратегия, никогда не будет достигнуто. Мышление в терминах Черного моря в качестве точки сборки одного разнообразного и диффузного региона может стать якорем для мышления США. С помощью опорных стратегических концепций не выигрывают войны и не предотвращают их. Но все, что обеспечивает согласованность американской стратегии, имеет значение.
Большой Черноморский бассейн, в широком смысле, уже стал объектом американского военного и политического участия. Он просто не воспринимается подобным образом в военных, политических или даже общественных медиа расчетах. Таким он должен стать. Для этого нужно привести восприятие в соответствие с быстро развивающийся реальностью.
Джордж Фриман