Остается только помнить. Память – это единственное, что осталось у афганских вдов и матерей, помимо боевых наград, хранящихся вместе с пожелтевшими уже фотографиями. Порой им все еще кажется, что родной человек где-то рядом, витает незримым духом, ангелом-хранителем. И тогда женщины начинают разговаривать с погибшими мужчинами по ночам, рассказывать о своих бедах и радостях, вспоминать прожитые вместе дни и ночи. Им кажется, что их слышат...
Янка, сейчас уже взрослая Яна Андреевна, никогда не видела своего папу живым – только на фотографиях. Она родилась три месяца спустя после прихода в их дом похоронки со скупой казенной фразой: «Старший лейтенант Андрей Владимирович Бобровский пал смертью храбрых при выполнении интернационального долга 21 декабря 1987 года...»
В небольшой рязанской квартире Бобровских бережно хранятся фотографии Андрея. Отдельно курсантские из рязанского училища связи, кировобадские (ныне это город Гянджа в Азербайджане), где он служил лейтенантом, вместе с женой – медовый месяц в Юрмале, афганские...
Фотографий много, и на каждой его открытое, доброе лицо, знакомый высокий лоб, бобровские лучики в уголках глаз. Таня очень любила эти глаза...
Вся их совместная жизнь сложилась всего из нескольких месяцев, вырванных из частых разлук. Поженились в апреле, а в декабре Андрюши уже не стало.
«Это была не обычная супружеская жизнь, это была сказка, фантазия – он был лучший во всем. Хорошее всегда быстро кончается, правда? Пролетел в моей жизни ярко, красиво и быстро, как комета. Но след оставил навсегда», – смахивает она накатившуюся слезу.
Знаю, что в ее словах нет преувеличений – Андрей был моим другом и именно таким он мог выглядеть в глазах любимой женщины.
...Познакомились мы еще в 85-м, когда Андрей приезжал в отпуск из Кировобада, где он служил командиром взвода связи в 104-й десантной дивизии, к нашему общему другу. Взаимные симпатии возникли сразу – так иногда бывает, когда незнакомые люди при первой встрече проникаются необычайным доверием и расположением друг к другу. Уж не помню, о чем мы тогда говорили: о литературе, просто о жизни, о какой-то чепухе болтали.
Нам было по двадцать четыре года, и мир казался прекрасным, полным надежд и оптимизма. Андрей пригласил приехать к нему в отпуск – под предлогом дегустации азербайджанских вин. Я пообещал, а он засмеялся подшучивающе: «Врешь ведь, не приедешь». Мы заключили пари по этому поводу – на бутылку шампанского.
В Кировобад действительно съездить не удалось. Он напомнил о себе сам, прислал открытку, исписанную мелким почерком. В конце был постскриптум: «Должок за тобой, но отдашь уже через два года – уезжаю за загаром на юга». «Юг» – так шифровали Афганистан.
В декабре 87-го в длительную командировку в Афган довелось поехать и мне. На дно дорожной сумки спрятал бутылку шампанского (через таможню разрешали провозить тогда только пиво). Думал – обрадую Андрея и встречей, и шипучим вином. Не сложилось...
В тот день, 27 декабря, когда я сошел с трапа военно-транспортного Ил-76 на раскаленную бетонку кабульского аэропорта, кто-то из «аборигенов» показал пальцем на стоящий неподалеку серый Ан-12: «Тот самый «черный тюльпан», как в песне Розенбаума»...
Там, среди десятков заколоченных в деревянные ящики «цинков», лежал и Андрей Бобровский. 30-го декабря его похоронили в Союзе. Мы разминулись...
Через несколько недель я поехал в Баграм, где дислоцировался 345-й десантный полк, в котором служил Андрей. Встретился с его сослуживцами, узнал о последних часах его жизни.
На те боевые Андрей, по идее, не должен был идти – до отпуска оставалось чуть больше месяца (специально подгадывал под рождение ребенка), и мог спокойно «лечь на сохранение». В Афгане это был неписаный закон: когда до отпуска или замены оставалось два месяца, человека не бросали в пекло, чтобы не случилось чего перед отлетом домой. А идти надо было – без связи на боевых ну никак нельзя. Если бы не Андрей, то кто-то из новичков или такой же «сохранщик», как он, пошел бы.
Бобровский махнул рукой: «Крайний раз, чего уж там». Крайний оказался последним. Цепочка людей растянулась по склону горы, упрямо карабкаясь вверх – к темноте нужно было занять господствующую высоту. Впереди саперы, за ними связь – таков боевой порядок. Разрывы мин легли в голове колонны – видимо, душманы заранее пристреляли этот участок из минометов. В ответ ударила наша артиллерия, которая накрыла «духовские» позиции, но колонна десантников задержалась на месте.
«У нас трехсотый, карандашик с тремя звездочками», - передал в эфир командир. «Трехсотый» – это раненый, «карандашик с тремя звездочками» – старший лейтенант Андрей Бобровский. Осколками ему перебило ноги. Казалось, что ранение не такое уж тяжелое. Андрей, которому жгутами перетянули ноги и уложили на плащ-палатку, даже шутил: «Как падишах еду». Но кровь продолжала сочиться сквозь бинты, и с каждым часом он терял силы.
«Вертушки» прилететь не смогли – помешал густой туман и быстро опустившаяся на горы темнота. Андрея несли всю ночь, несмотря на запрет перемещаться в горах в темное время суток. Спешили успеть на КП, где находилась полевая операционная. Он уже молчал, ослабевший, но продолжал улыбаться товарищам.
Утром, едва первый луч солнца осветил десантников, Андрей умер. Последними его словами были: «Эх, жаль...» Жаль, что не дожил, не долюбил, не увидел свою кроху...
Шампанское мы откупорили и выпили по глотку с его однополчанами. Оставшееся вино закопали в прокаленную афганскую землю.
...Смотрим с Татьяной фотографии. «Это мы в Риге, а это в Юрмале у моей сестры, – Таня улыбается воспоминаниям. – Он был такой выдумщик, веселый, но с гордым характером, который не выпячивал напоказ, с внутренним достоинством... А знаете, как он меня завоевал?»
Познакомились они в Рязани на концерте. Андрей уже был офицером, приехал в отпуск к училищным друзьям. Таня на четвертом курсе мединститута. Она ждала однокурсника с билетами, он стоял с лишним билетиком, не дождавшись товарища. Взять билет просто так Таня отказалась, увидев кого-то из знакомых, одолжила три рубля, насильно затолкала купюру Андрею в карман, чтобы не быть обязанной.
На следующий день Таня увидела Андрея под окнами, но не окликнула – готовилась к экзаменам. А он простоял у общаги с утра до вечера. На следующий день Андрей, применив военную хитрость, проник в общежитие, нашел ее, описав студенткам внешность запомнившейся девушки. А она через несколько дней уехала на практику в Касимов, к родительскому дому, не обмолвившись настойчивому ухажеру и словом. Как Андрей выяснил, куда исчезла Таня, где нашел ее адрес, она до сих пор не знает. Он просто появился перед ней, отмахав 200 километров от Рязани, и сказал: «Это я».
«Цветы дарил охапками, когда их уже некуда было ставить. Тогда Андрюша приносил букеты сразу с вазами. Конечно, хотел тогда меня завоевать, но у Андрея вообще широкая душа, он ничего не жалел для друзей и близких людей», – вспоминает Таня.
Тогда в Касимове он познакомился с ее родителями, быстро стал в семье своим. Тогда же сделал предложение. Татьяна попросила подождать – нужно было институт закончить, на этом и мама с папой настаивали. Была еще одна закавыка – тот самый однокурсник, который проспал с билетами на концерт. Андрей предложил поговорить с ним по-мужски.
«Эта его уверенность в себе, уверенность в нашем союзе меня и добила. Накануне выпуска мы сыграли свадьбу», – вспоминает Татьяна.
А через несколько месяцев Андрей уехал в Афганистан – это был вопрос решенный. Он сам напросился туда у командования еще до свадьбы. «Не волнуйся, родная, все будет в порядке, не так уж там и опасно», – успокаивал Андрей молодую жену. По его письмам оттуда можно было подумать, что в Афганистане служба как в санатории, веселая и безопасная.
Андрей сумел даже однажды приехать в командировку в Союз. Только потом Таня поняла, какие бывают командировки с войны – отвозить «груз 200». Занятие не из приятных – доставлять родителям погибших сыновей. Некоторые офицеры возвращались после таких командировок поседевшими.
Как жила потом? Таня пожимает плечами: «Это была не жизнь в обычном понимании. Уехала по распределению в Касимов, там Андрюшечку похоронили. Потом Яночка родилась, нужно было о ней заботиться. Наверное, только последние несколько лет я отошла душой. И знаете, я счастлива. В моей жизни было такое, чего не было у многих. Пусть недолго, но было счастье от близости с любимым человеком. Оно останется во мне навсегда».
Не забыли Андрея Бобровского и его друзья. Именно они помогли Татьяне получить квартиру, пробить прописку, устроиться на работу по специальности. «Если бы не ребята, все было бы гораздо хуже», – вспоминает Таня теплым словом однополчан Андрея. Помог тогда и командующий ВДВ, до которого Тане удалось достучаться опять же при помощи друзей. Мир не без добрых людей.
…Поднимая традиционный для «афганцев» третий тост, я всегда вспоминаю в первую очередь Андрея. Это – личное. И его семью, которая бережно хранит память о близком и родном человеке, который 15 февраля 1989 года должен был вернуться с войны.
Автор: Виктор Сокирко