Полиция как сливки общества
Быть полицейским на Алтае статусно. Чего греха таить, край из года в год занимает низшие позиции по многим показателям. Плохо здесь с инвестициями в бизнес, промышленность на ладан дышит, ископаемых мало. Пальму первенства регион удерживает лишь в одном сомнительном рейтинге — количестве магазинов на душу населения. «Друг другу харчи перепродают», — шутят на эту тему барнаульцы.
Средняя зарплата чуть выше пенсии — 10-15 тысяч рублей. Поэтому полицейский с получкой в 40-50 тысяч целковых здесь, без всякой иронии, представитель обеспеченного класса. Но других бюджетников, кроме силовиков, это не касается.
Поскольку место престижное, в кадры здешнего главка выстроилась очередь из желающих служить закону. Это сделало отбор кандидатов в полицию сродни вступительным испытаниям в престижный вуз. Выбирают лучших из лучших.
Знакомство
От Барнаула до Ребрихи — сто с лишним километров. Мчусь по трассе, слепит солнце. За окном мороз, ветра нет. Для региона это отличная погода. С героем своей публикации встречаюсь у стен поселкового отдела полиции. Из «уазика», на бортах которого красуется надпись «участковый», выскакивает подтянутый офицер в служебном свитере и кепке. Настоящий сибиряк — на дворе 10 градусов мороза.
Евгений Рождественский — именно такой, каким должен быть идеальный участковый. Сам он местный, ребрихинский. Отучился на механизатора, отслужил срочную, потом пошел в милицию, закончил юридический институт. Бывал и в горячих точках. У Евгения — трое детей.
Об участии в конкурсе на звание лучшего участкового Рождественский говорит лаконично: дескать, доверило руководство представлять родной отдел на профсоревновании, вот он и отнесся серьезно к этому делу. Ребриха считается крупным селом — около восьми тысяч человек. Но эта цифра неуклонно уменьшается — молодежь уезжает в поисках лучшей доли в большие города. Заезжие люди здесь редкость, постой удалось найти в единственном на весь поселок гостевом доме.
Классика сельского детектива
— Нынче у нас кража, — ставит меня в известность Евгений.
Слово «нынче» для жителей Ребрихи — замена привычному для горожан «сегодня».
— По нашим меркам это преступление дерзкое, — поясняет участковый. — Второй раз за три дня, причем в одном и том же магазине.
Преступления здесь случаются нечасто. В основном это хищения. Самый разгул преступности летом, когда воруют скотину и домашнюю птицу. А зимой местные гангстеры охотятся за наличными.
— Это вы с датой немного не угадали, если хотели попасть в самую гущу событий, — усмехается начальник отдела полиции Евгений Шрейдер. — Пик преступлений у нас приходится на дни после выплаты пенсий и пособий.
В этой короткой справке — вся соль экономического неблагополучия региона в целом и Ребрихинского района в частности. Сельчане откровенно бедствуют: работы нет, а того, что люди получают, едва хватает, чтобы расплатиться за электричество и приобрести продуктовый минимум. Любой товар можно купить в рассрочку — об этом покупателям сообщают манящие вывески. Кстати, самая дорогая вещь на прилавке — сковорода за 989 целковых. Какое уж тут благополучие, когда в местной библиотеке обвалившийся потолок подпирают шкафом — не дай бог рухнет на посетителей.
Обворованный продмаг притулился на окраине райцентра по соседству с хлебозаводом. Место безлюдное. Хозяева — чуть ли не единственные в районе предприниматели, пренебрегшие установкой сигнализации и решеток. Предварительная версия: преступником двигало стремление раздобыть выпивку и продолжить веселье, иными словами — догнаться. Через разбитое окно наблюдаем за работой эксперта-криминалиста.
— Иваныч, ну что там? — интересуется майор Шрейдер у пожилого офицера, который, словно художник у мольберта, машет специальной кисточкой, разгоняя по осколкам стекла дактилоскопический порошок.
— Пальцы вряд ли найдем, вот гляди, — ворчит Иваныч, ответственный за криминалистическое направление Владимир Гришин, и показывает на проявленные пупырчатые отпечатки китайских одноразовых перчаток. — Но это ничего, друг-то наш в химловушку влез и «биологию» свою оставил.
Оказывается, сельские участковые до сих пор используют дедовский, но весьма эффективный способ профилактики хищений — родаминовые ловушки. Секрет этого капкана мы раскрывать не будем, но суть его заключается в том, что в самых неожиданных местах перед закрытием магазина товароведы и продавцы оставляют предметы, окрашенные этим трудновыводимым контрастным веществом. Преступник, вляпавшийся в ярко-красный раствор, не сможет отмыться от него несколько недель. Корреспондент «Ленты.ру», в прошлом офицер полиции, последний раз сталкивался с этим приемом на уроке криминалистики в Университете МВД.
«Биология», о которой говорил Гришин, — следы крови и микрочастицы вора. Жулик разбил стекло продмага кирпичом, а когда полез в лавку — порезался.
Мы с Рождественским отправляемся шерстить ранее судимый контингент, которого в Ребрихе хватает. Но сначала — обход потенциальных свидетелей.
Экскурсия по ребрихинской Хитровке
— Здравствуйте, бабушка! Ночью водички не вставали попить? Может, видели кого? — спрашивает участковый у пожилой сельчанки, которая живет напротив магазина.
Но пожилая дама ничем помочь не может — окна, выходящие на продмаг, плотно завешаны одеялом. Коммерсанты сами виноваты, что свидетелей не нашлось: старушке мешает свет от вывески.
Прощаемся и удаляемся ни с чем. Кстати, входить в дом у сельчан принято после первого стука. Приглашения не ждут, главное — дверь за собой плотно прикрыть, чтобы тепло не выпускать. Натопить дом — проблема. Поселок не газифицирован, топят углем и дровами. Немощным старикам помогают запастись топливом соседи. А местные забулдыги прямо в избах разводят костры, разжигая дровишки в тазиках или старых кастрюлях.
Большинство маргиналов проживает в неблагополучном районе поселка за речкой Касмалой. Это место известно как Зеленый Клин. Ветхий домишко можно снять здесь за пару тысяч рублей в месяц. Удобств в ребрихинской Хитровке никаких, хорошо если свет не отключили.
Заходим в гости к многодетной семье, проживающей в покосившейся хибаре. Попадаем в кухоньку, минуя вонючий неопрятный предбанник. За столом супружеская пара неопределенного возраста, без справок из наркодиспансера понятно, что перед нами сильно пьющие люди. Не сказать, что визит участкового стал для четы неожиданностью, но оба встревожились.
— Как бельчата ваши? — интересуется Евгений у супругов.
— Да все у нас хорошо, — отвечает женщина, на лице которой страсть к водке оставила неизгладимые следы в виде сломанного носа, рыхлых безжизненных щек и потухших глаз.
Трясущиеся руки ее мужа предательски свидетельствует о том, что в семье далеко не все хорошо.
— Слушай, Леша, мы тут по драке ночной в «Молодежке»… А покажи-ка руки, — хитрит полицейский, чтобы скрыть реальную причину нашего визита, — До локтей.
— Не. Не дрался, ничего такого, — засуетился Алексей.
— Да он дома был все эти дни, — вступается благоверная.
— Порядок такой, ты же знаешь, Леша, — спокойно говорит Рождественский.
Вены на руках Леши вздуты, пальцы дрожат. А ведь парню нет и тридцати. Осмотр показал, что мужчина не причастен к краже из продмага. Но участковый не спешит уходить из ветхого дома. Из комнаты выглядывают три улыбчивых курносика — девчушки и пацаненок. Участковый за них переживает: семья на контроле в комиссии по делам несовершеннолетних. Прежде чем сесть в «уазик», мы еще несколько минут смотрим на заиндевелое окошко, к которому приставили свои носики малыши.
— Плохо живут они, ругаются, и все на глазах у детей, — вздыхает полицейский.
Так сложилось в Ребрихе, что некоторые граждане становятся многодетными не только по заветам божьим, а из материальных соображений — доплаты, пособия. И работой можно себя не утруждать.
Огни «Молодежки»
В каждом населенном пункте есть своя цитадель зла — место, где собирается антибомонд. Там водка льется рекой, а зуботычину можно получить только за то, что не местный или бросил неосторожный взгляд на «правильных» пацанов. В Ребрихе это закусочная «Молодежная». В первую ночь после кражи мы едем туда — полюбоваться на завсегдатаев: нет ли кого с порезами на руках.
Светомузыка, обшарпанный линолеум, погнутые металлические стулья — безликая провинциальная «стекляшка», каких в России сотни тысяч. Несловоохотливая кассирша, выполняющая роль подавальщицы и бармена, сухо отвечают на вопросы участкового, через слово вставляя «у нас все тихо и спокойно». Тем не менее замаскированный опрос дал полицейскому еще несколько фамилий граждан, которые куражились в питейном заведении незадолго до налета на магазин.
Преступление было раскрыто на третий день. Подозреваемый — местный житель, ранее судимый. После кражи он ненадолго уехал из Ребрихи, но участковые узнали, что налетчик пил пиво той самой марки, которое похитили из сельпо, и что руки у него были в порезах.
— Все через алкоголь, — убежден Рождественский. Сам участковый не пьет и никогда не пил — насмотрелся, говорит, смолоду. «Во рту горячо, вкус противный. Мне этого не понять», — говорит Евгений.
Воришку задержали. Свою вину он отрицает. Ему предстоит ни много ни мало генетическая экспертиза. Корреспондент «Ленты.ру» не стал дожидаться, когда это знаковое дело дойдет до суда — впечатлений и без того хватило. А каково полицейскому каждый день сталкиваться с такой прозой жизни и при этом оставаться светлым, не озлобившимся человеком?
Страхи за детей
У нас еще одно неотложное дело. Едем в отдаленное село Шумилиху — один из нескольких населенных пунктов, над которым шефствует Рождественский. В деревенской школе нужно провести профилактическую беседу со школьницей.
В кабинете директора напротив участкового сидит девочка 13 лет. Говорит еле слышно. Директор, неравнодушная женщина в строгом костюме, беспокоится о том, что девятиклассница начала прогуливать занятия, «одни мальчики на уме», а на носу госэкзамены.
Девочка стыдливо прячет глаза. Вставляет в монолог педагога наивные оправдания: «да было-то один раз всего», «это случайно вышло», «я правда болела». Из школы, где преподаватели старой формации по старинке дают детям больше знаний, чем этого требует современная система бесплатного образования, девушка мечтает сбежать в колледж, по сути обычную «путягу» с дурной славой.
— Ты умная девочка, тебе нужно стремиться к получению высшего образования, — вступает участковый. — Ставь перед собой трудные цели и достигнешь большего.
Девочка кивает, но по поведению понятно: у нее своя правда, и гнуть она будет свою линию, пока жизнь не обломает. Участковому и его единомышленнице-директору очень не хочется доводить дело девочки до комиссии — это может отразиться на ее будущем. В семье школьницы — характерная для провинции трагедия: мать — алкоголичка в стадии ремиссии, ребенок натерпелся от мамаши с пеленок до сознательного возраста. Лучом света в темном царстве была заботливая и правильная бабушка, но не так давно она умерла.
Финал жигана
Уже ночью Рождественский решил заскочить по еще одному неблагополучному адресу. В доме на окраине Ребрихи — кромешная тьма. На зов откликается хриплый голос: «Только дверь плотнее закрывайте». Включили электрические фонарики — жалкое зрелище.
Мужчине слегка за 60, но он уже превратился в дряхлого старика. Он умоляюще смотрит на нас и просит сигарету. Участковый не курит. У меня находится папироска. Перед нами некогда матерый уголовник, полжизни за решеткой, все руки в синих тюремных «партаках» — татуированные перстни, черепа на запястьях. Наверное, когда-то эти знаки отличия наводили страх на шпану и первоходок, а теперь он делит кров вместе с таким же доходягой, тоже когда-то преисполненным воровской романтики. Время от времени они выходят к церкви — выпрашивать мелочь у сердобольных старух и еду у священнослужителей.
В дом престарелых этих граждан не берут — возраст не тот, не доросли до богадельни. Заботиться некому — наследников не воспитали. Предел мечтаний — снова угодить за решетку, на казенные харчи, но нет силенок пойти на такое дело, чтобы с ходу срок дали.
***
Рабочий день участкового заканчивается за полночь. Наутро он, подтянутый и свежий, сидит в своем кабинете. К полицейскому забегает прилично одетый гражданин. Протягивает листы бумаги с результатами районных соревнований по спортивному многоборью.
— Женя! Ты должен! Давай! Посмотри, какие у них результаты.
У участкового загораются глаза, он вглядывается в цифры.
— Да, тут можно побороться. У меня время по бегу лучше. Да и по подтягиваниям расслабилась молодежь.
Посмотрел-посмотрел да и отказался от участия в соревнованиях. «Почему, Жень?» — спрашиваю. «Да вдруг команду подведу, — вздыхает Евгений. — Тренироваться некогда — сам видишь».
Иван Петров