"Дождались!" – радостно воскликнут оптимисты, определяя произошедшее, как признаки выздоровления и избавления национальной экономики с нефтяной зависимости. "Катастрофа! - запаникуют пессимисты, угадывая в произошедшем симптомы экономического краха. Так что же на самом деле происходит? Мы имеем дело с локальным и краткосрочным явлением или это признаки формирующейся тенденции, которая будет в ближайшее время находить себе новые сферы проявления и оказывать влияние на процессы в мировой и российской экономике? И, в конце концов, это хорошо или плохо, к чему готовиться мирному обывателю?
Ну, во-первых, вряд ли можно сейчас говорить о том, что снижение зависимости рубля от стоимости нефтяной бочки - это следствие успешной реализации мер, принимаемых федеральным Правительством и Центробанком по диверсификации экономики, импортозамещению и оптимизации национальной валюты. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на структуру российского экспорта. В частности, статистика Федеральной таможенной службы за январь 2016 года показывает, что общий объём внешнеторгового оборота составил $26,7млрд., что меньше аналогичного показателя 2015 года на 32,8%. Январские данные об общих объёмах экспорта вышли к отметке $17,6 млрд., что ниже показателей 2015 года более, чем на 37,8%. Продукция ТЭК в структуре российского экспорта по-прежнему удерживает лидирующие позиции, хотя имеет место и некоторая тенденция к снижению её удельного веса (2016 год – 67,6%; 2015 год – 74%).
При этом, физические объёмы экспортных поставок сырой нефти снизились на 2,5%, а по топливно-энергетическим ресурсам в целом - на 13,3%. Статистика по 1-ому кварталу, по мнению аналитиков, обещает быть более оптимистической, но в целом пока рано говорить о каких-то ощутимых победах: рецессия продолжается и причин для особенного оптимизма в выправлении самочувствия отечественного экспорта (и уж тем более в избавлении от синдрома нефтяной зависимости) пока нет.
Показатели ВВП пока также не дают оснований говорить о преодолении рецессии. Январские данные по ВВП оказались хуже прошлогодних на 1,8%. Февраль и март позволили ситуацию несколько отыграть к лучшему, благодаря чему статистика I квартала текущего года оказалась ниже на 1,2% прошлогодней. Главный экономист федерального Правительства Алексей Улюкаев преисполнен оптимизма и полагает, что при сохранении положительной динамики роста мировых цен на нефть годовые показатели могут дать по итогам года прирост ВВП до 0,2%. Однако, большинство аналитиков предпочитают в значительной степени ориентироваться на прогноз Центрального Банка России (минус 1,7-2%) и Международного Валютного Фонда (минус 1,5%).
Кардинальные структурные изменения, о необходимости которых так много говорится и которые должны вывести экономику страны на вектор устойчивого роста тоже пока едва заметны, а значит синдром «нефтяной зависимости» или «сырьевого проклятия» не преодолён. Разве что можно порадоваться за демонстрирующий прирост сельскохозяйственный сектор, который в своей совокупности на фоне прогнозируемого спада может дать увеличение на 3% к годовым показателям 2015 года. С другими отраслями дела покуда не столь радующие глаз.
Впрочем, откуда поводам для оптимизма взяться? Пока наша экономика борется со своими болезнями главным образом сама, как умеет, и заодно пытается приспособиться «к новым нормальностям» без какой-либо помощи со стороны финансово-экономического блока федерального Правительства и Центробанка. Они, похоже, свои основные силы, сосредоточили на инфляционном таргетировании и кроме политики монетаризма пока не видят никаких иных средств для оздоровления экономической ситуации в стране. Реальное же экономическое оздоровление может наступить (в этом мнении сходится большинство ведущих экспертов по российской экономике) только, во-первых, вследствие кардинальных структурных изменений, и, во-вторых, при условии существенного повышения технологического уровня промышленности.
Для реализации этих условий и для того, чтобы разорвалась тотальная зависимость рубля от мировых цен на нефть, в экономике должны произойти глубинные изменения и в соотношении долей, крупного малого и среднего бизнеса, и в повышении доли высокотехнологичного сектора промышленности. А это всё. в свою очередь, возможно только тогда, когда поднимется инвестиционная активность. Сегодняшний её уровень, хоть и не выглядит столь пугающим, как в минувшем году, но далёк от тех значений, при которых можно говорить о преодолении стагнации и выводе экономики на уровень требований формирующегося нового экономического уклада.
Сегодняшняя ситуация на отечественном рынке инвестиций характеризуется тем, что в условиях наложения санкций на источники внешних заимствований основным инвестором в российской экономике выступает государственный бюджет. Национальный банковский сектор из-за высокой ключевой ставки не в состоянии кредитовать под низкие проценты длинными деньгами российское производство. Сами же предприниматели едва удерживают свою экономику под налоговым бременем, где только на социальные отчисления приходится 30% от фонда заработной платы. А ещё есть восемнадцати процентный НДС, налог на прибыль, аренда, таможенные платежи и проч., и проч. затраты, под тяжестью которых в условиях падения потребительской и деловой активности выжить российскому бизнесмену не просто. Где уж тут говорить о развитии?
Вот тут, кстати, можно отметить, что удешевление стоимости национальной валюты при подорожании мировых цен на нефть для задач наполнения бюджета, как основного инвестиционного источника в российской экономике, фактор безусловно полезный и положительный. Но, при этом, всё-таки говорить о сколь-либо ощутимых успехах в структурной реформе экономики и отражении этих результатов на стоимости национальной валюты тоже преждевременно.
Теперь, во-вторых. Пессимистам, пожалуй, тоже нет причин говорить о признаках экономического краха, которые могут наступить уже в конце этого года. Положительный внешнеторговый баланс всё-таки есть (по данным ФТС он составил $8,4млрд. за январь 2016 года). Есть признаки оживления отдельных отраслей промышленности, темпы инфляции снижаются, хоть и не дают покуда возможности уменьшить ключевую ставку до уровня, при котором банковский сектор сможет включиться в кредитование производства (сегодняшние 11%, конечно, не могут обеспечить вливания в реальный сектор экономики займов по приемлемым для развития ставкам). Кто бы что ни говорил, но это тоже всё-таки имеет место. В отдельных секторах экономики стало наблюдаться повышение активности инвесторов (как, например, на рынке недвижимости). Есть и запас золотовалютных резервов.
Таким образом, нет причин и для бурной радости, но нет оснований и для паники.
Так что же тогда происходит? По мнению некоторых аналитиков сейчас можно говорить о некоем локальном явлении, связанном с повышением интереса инвесторов к западным активам. Это касается, в том числе, и держателей активов российских. Спрос на долларовые активы и определяет рост американской валюты и удешевление рубля.
Следует отметить, что момент разрыва исторически сложившейся взаимозависимости курса рубля и цены на нефть совпал с публикацией протокола последнего заседания Федеральной Резервной Системы США. Согласно этому документу ФРС допускает возможность повышения ставки в июне этого года при условии выхода благоприятных экономических данных. По мнению экспертов это предопределило перенос точки баланса валютного спроса со стороны иностранных инвесторов. Снижение спроса на рублёвые активы косвенно подтверждают данные Emerging Portfolio Fund Research (EPFR), согласно которым за последние две недели иностранные инвесторы вывели с российского фондового рынка почти $200 млн.
Представляется, что именно эту зависимость мы и наблюдаем в последнее время на курсах валют. Таким образом, сегодняшнее отставание курса рубля от стоимости нефти пока не является следствием глубинных изменений в нашей экономике. Это дело будущего. И очень хочется надеяться, что не далёкого.
М.Елисеев
