В конце прошедшей недели граждане США были прикованы к экранам телевизоров, наблюдая, пожалуй, самые необычные и эмоциональные сенатские слушания по кандидатуре судьи Верховного суда.
Это политическое шоу с элементами мыльной оперы можно, пожалуй, сравнить лишь с тем, что происходило в свое время на Съезде народных депутатов СССР, за которым следила вся страна.
Любое сравнение, несомненно, хромает. Разные страны, разное время, разный социально-культурный контекст. Но тогда в Советском Союзе и сейчас в Соединенных Штатах на глазах изумленных зрителей решалась судьба страны.
То, что американское общество политически и культурно расколото, известно всем, кто хоть немного интересуется происходящим в заокеанской сверхдержаве.
Консерваторы и либералы и ранее отчаянно боролись друг с другом, и их позиции казались непримиримыми. Но во время президентской гонки 2016 года борьба приобрела характер предельного противостояния. И в этой борьбе уже не до правил и не до сантиментов. Все средства стали хороши.
Одна сторона поняла, что если в ближайшее время не добиться решительного успеха, противник может свести на нет все предыдущие достижения, достигнутые в наступлении, а другая осознала, что отступать попросту некуда.
Несложно догадаться, что все последние десятилетия наступление вели либералы. А консерваторы постоянно оборонялись и пятились назад. Это позволяло наступающим идентифицировать себя с «неумолимой поступью прогресса», а оборонявшихся изображать «ретроградами», которые держатся «за мрачное прошлое».
Всё изменилось, когда избиратели осознали, что у них из-под носа уводят их страну, их образ жизни и даже свод законов, на который ранее можно было положиться, как на каменную стену.
«Избиратели» – ключевое слово. Потому что США – это не монархия и не тоталитарное государство (хотя обязательно найдутся люди, которые будут утверждать обратное), а конституционная республика.
В такой республике должна выполняться воля большинства. А чтобы такое волеизъявление не приводило к необоснованному притеснению меньшинства, оно ограничено законом.
Отцы – Основатели Соединенных Штатов написали конституцию, которая предусматривала строгое разделение властей – исполнительной, законодательной и судебной – именно для того, чтобы в государстве всегда действовала система сдержек и противовесов.
Мне скажут, что разделение властей характерно для всех западных демократий. Однако это не совсем так. Например, в Британии функции исполнительной власти возлагаются на парламентариев – членов Палаты Общин – которые составляют правящую коалицию. Вплоть до 2009 года Палата Лордов играла роль высшего судебного органа. И лишь затем был учрежден Верховный суд.
Во Франции правительство также формируется парламентом, так что исполнительная власть размыта между президентом и законодателями.
В США администрация президента и есть правительство. Министры (в Вашингтоне они называются секретарями) – это сотрудники администрации. Значительную их часть утверждает Сенат, но подчиняются они главе государства, так что никакого премьер-министра нет и быть не может.
Ясно, что между законодательной и исполнительной ветвями власти могут (а по замыслу Отцов-Основателей и должны – для пользы дела) возникать противоречия. Арбитром призвана выступать судебная власть, высшим органом которой является Верховный суд. Именно он является гарантом конституции, и потому ему принадлежит исключительное право интерпретировать основной закон страны.
Во всяком случае, так изначально предполагалось – ВС США интерпретирует конституцию и проверяет законы и указы президента на предмет соответствия ей, а не переписывает действующее законодательство.
Но под эту конструкцию изначально была заложена мина замедленного действия. Со временем Верховный суд стал самым главным законотворцем Америки. Девять пожизненных его членов, вынося решение по любому общественно важному делу, по сути дела, вводили в действие новый закон, имеющий ту же силу, что и конституция.
Практически все решения, которые либерал-прогрессисты называют «эпохальными» – от легализации абортов и однополых браков до изменения избирательного законодательства и признания гражданских прав за нелегальными мигрантами (последнее дело еще не дошло до ВС, но уже рассмотрено в Апелляционном суде) – были приняты именно Верховным судом США.
Американские либералы требуют от судей, чтобы те руководствовались не сухой буквой основного закона и заветами Отцов-Основателей, а «прогрессивным пониманием справедливости» и «принципами гуманизма». Консерваторы, напротив, требуют «не трогать» конституцию и принимать решения, руководствуясь ее текстом, а не «требованиями прогресса».
Поэтому каждые выборы президента (а именно он выдвигает кандидатов в судьи ВС взамен выбывших) и каждые выборы в Сенат (который их утверждает) становятся опосредованными выборами судей высшей судебной инстанции.
Верховный суд обладает поистине диктаторской властью. В конституции не прописано механизмов сдерживания его «творчества». Если ВС завтра постановит, что любой незаконный иммигрант имеет право голоса на выборах, то это станет законом. Если он постановит, что брачная моногамия (а возможно, и гетеросексуальная семья – кто знает пределы либеральных фантазий!) отменяется, то так и будет.
И вряд ли я сильно преувеличиваю.
Вот поэтому-то за «невозможного Трампа», миллиардера-плейбоя из Нью-Йорка, и проголосовали консерваторы, включая так называемых религиозных правых – он обещал им номинировать в Верховный суд консервативных судей. И свое обещание пока выполняет.
Назначение судьи Нила Горсича по представлению 45-го президента США прошло в Сенате крайне тяжело, но все же оно состоялось и сдвинуло баланс сил в ВС. Теперь настало время следующего нового судьи, чье утверждение в должности может на десятилетия остановить «поступь прогресса».
И тогда против кандидата Бретта Кавэно была применена технология #MeToo. Профессор Кристин Форд заявила, что Кавэно домогался ее в старших классах средней школы и чуть было не изнасиловал на пьяной вечеринке 35-летней давности.
В любом местном суде дело бы рассыпалось в первый же день. Более того, ни один вменяемый прокурор не взялся бы выдвигать обвинение в отношении событий, случившихся три десятилетия назад.
Но такова уж сегодняшняя политическая обстановка в США. Сенат не только принял дело к рассмотрению, но и отказался, по сути дела, от фундаментального принципа правосудия – человек невиновен до тех пор, пока не доказано обратное.
Эмоционально выступала перед Сенатом профессор Форд. Она плакала и уверяла, что именно Кавэно напал на нее (правда, она не может вспомнить, где и когда). Не сдержал слез и судья Кавэно, отрицая свою вину и жалуясь на страдания своей семьи.
Поначалу республиканцы были намерены проголосовать по партийному принципу и в соответствии с установленной процедурой. Но в Капитолии появились жертвы сексуальных домогательств из #MeToo (в здание их провели демократы). Они поймали сенатора Джеффа Флэйка в лифте и обрушили на него весь свой гнев под зоркими объективами телекамер.
И Флэйк изменил свое решение, призвав провести дополнительное расследование ФБР в отношении обвинений против судьи Кавэно.
Понятно, что это расследование ничего не решит. Будет сказано, что оно было слишком коротким и недостаточно тщательным. Появятся еще женщины, которые обвинят кандидата в неподобающем поведении (или преступлении). Активистки будут стоять насмерть у ступеней Капитолия и в самом здании. И СМИ продолжат раздувать истерию.
Сексуальный преступник должен сидеть в тюрьме. И всем известно, что в местах не столь отдаленных делают с такими преступниками практически во всех странах мира.
Но судья Кавэно не преступник. По той простой причине, что ни один суд в США не осудит его по тем обвинениям, которые в прямом эфире выслушивал Сенат. Но его карьера и жизнь будут разрушены.
Будет разрушена и довольно успешная жизнь Кристин Форд, с которой, судя по всему, и правда случилось нечто страшное в старшей школе.
Но главное – будет разрушен авторитет Конгресса. А следом – и Верховного суда, независимо от того, будет утвержден Кавэно в должности или нет.
Флешмоб #MeToo не защищает жертв одних из самых отвратительных преступлений, не борется за права женщин. Он разрушает семьи, общины и трудовые коллективы.
А на прошлой неделе он вынудил сенаторов США поступиться партийными, процедурными и правовыми принципами. И сенаторам некого винить, кроме самих себя, в том, что они санкционировали начало демонтажа американской республики.
Поскольку флешмобу удалось повлиять на одно решение Конгресса, завтра он попробует повлиять на другие – на принятие законов и на тот же импичмент. Толпы активистов в сопровождении представителей СМИ будут держать в осаде Белый дом, здание Верховного суда и Капитолия до тех пор, пока от легитимной власти не останется камня на камне.
Именно из-за этого – а не из-за «фашиста Трампа» – демократия вполне может уступить место диктатуре, будет ли она представлена президентом, который введет чрезвычайное положение, или либеральным Верховным судом, который станет проводить в жизнь лишь «политически целесообразные» решения.
Происходящее в заокеанской сверхдержаве убедительно демонстрирует нам, что конституционную республику – пусть даже несовершенную и «негуманную» – следует пуще зеницы ока оберегать от адептов «социального прогресса» и «гуманизма».
Для этих адептов демократия и торжество закона – пустой звук, хотя они произносят эти слова порой чаще других. Они-знают-лучше-как-правильно, и поэтому на их стороне «правда». Всегда.
А это, вообще говоря, и есть определение диктатуры.
Дмитрий Дробницкий, ВЗГЛЯД